Юрий Цепелев, художественный руководитель ансамбля «Череповецъ», экс-художественный руководитель ансамбля «Русский Север»: «Главное, чтобы было вкусно!»

— Юрий Михайлович, знаю, что вы из Кировской области…
 — Да, есть такой поселок в Вятской губернии — Оричи, 10–15 тысяч жителей. Именно там я и родился, там прошло мое детство. Там я оканчивал музыкальную школу — по классу аккордеона. Кстати, и первый заработок у меня был, когда я еще не окончил музыкалку: меня позвали в качестве музыкального руководителя в пионерский лагерь. Я делал программы открытия смены, закрытия смены, родительского дня. Самое главное, что от меня требовалось, — уметь играть все и без нот. А для меня это не составляло труда. С пионерами в лагере были нормальные отношения, хоть я и считался работником администрации. А что? Поработал, бросил аккордеон и побежал с ними в футбол играть. Вот не помню, сколько заработал: деньги отдал маме, и они на меня и пошли… Потом было оркестровое отделение училища в Кирове, далее — институт культуры в Хабаровске.

Идет студент по городу…

— Как же вас занесло в Хабаровск?
 — А я там служил. И интересно то, что в институт я поступил… в армии. Наша часть располагалась в Амурской области, и по службе я часто ездил в Хабаровск. В одной из таких командировок летом я и поступил в институт, так как демобилизация у меня была осенью, а мне просто жалко было терять год. И первый курс я закончил в Хабаровске, а затем перевелся поближе к родине, в Пермь.
Окончив вуз, я вернулся в Оричи и собрал первый свой ансамбль — «Вятские родники». Он довольно быстро стал популярным и известным, и через некоторое время мы уже стали ездить по стране и по международным фестивалям. И хотя коллектив по большому счету был самодеятельным, мы довольно быстро начали прилично звучать и стали лауреатами на всероссийском конкурсе. Председателем жюри этого конкурса была профессор Российской академии музыки имени Гнесиных Людмила Васильевна Шамина. Она и предложила поступить в Гнесинку. Сразу на второй курс. Причем учился я сразу на двух отделениях кафедры хорового и сольного народного пения — на сольном и на хоровом, на хормейстера.

В Череповец — со своим блоком

 — Когда я стал работать, учась в академии, «самодеятельные штаны» меня уже перестали устраивать, и я сделал попытку создать свой первый профессиональный коллектив — в Кирове. В 90-х годах было модно так называемое частно-государственное партнерство, и у моего ансамбля в учредителях были мэрия, телерадиокомпания и крупное промышленное предприятие. Уже была практически собрана труппа. Но настали трудные времена… У предприятия — акционера моего ансамбля «Вятка» дела пошли совсем плохо, а вместе с тем туго шло и создание самого ансамбля. И так получилось, что именно в этот момент меня позвали в Череповец, в «Русский Север». Пока только сделать для него одну постановку. Был как раз такой период, что руководивший до того момента «Русским Севером» Евгений Максимов уже покинул коллектив, и ансамбль остался без худрука. Когда я приехал сюда в 93-м, ансамблем руководил триумвират, состоявший из директора-хормейстера, главного дирижера и балетмейстера. Моя задача была поставить «вятский блок» в программе «По соседям» (так я ласково называл блоки из соседних регионов).

С Евгением Павловичем мы вместе учились в Гнесинке, правда на разных курсах. Не часто, но общались. И после ухода из «Русского Севера» он меня приглашал в создаваемый им Русский национальный театр главным хормейстером. Но я решил попробовать себя в уже существующем профессиональном коллективе. Приехал на постановку в «Русский Север», недели две здесь поработал, и мне предложили перебраться на постоянное место жительства в Череповец на должность хормейстера-фольклориста. Причем условия предложили очень хорошие, неплохую зарплату, даже пообещали дать квартиру через год. Важно, что в «Русском Севере» был отличный оркестр и что предложили также трудоустройство моей жене, заслуженной артистке России Татьяне Цепелевой.

Худо без худрука…

 — Еще год коллектив жил без худрука. В то время в «Русском Севере» постоянно происходили какие-то «революции»: чуть ли не каждый день устраивались собрания. Видимо, учредителям в конце концов надоело на все это смотреть, и они приняли решение, что надо все же назначать худрука. Несмотря на то что мне было в то время всего тридцать два, посмотрев на мою годовую работу, они решили рискнуть и предложили коллективу мою кандидатуру в качестве худрука.

— Как принял это коллектив?
 — Проголосовал за меня. Понятно, что просто необходима была свежая кровь, а у меня был свой материал, собранный мною в экспедициях по вятскому краю. Другие претенденты своего материала не имели.

Признаюсь, у меня не было полной уверенности, когда я принимал большой коллектив. Говорят, на Крайнем Севере год работы идет за два, так вот — первые два года моего руководства коллективом, можно сказать, дались мне как год за пять. Во-первых, все худруки государственных ансамблей были тогда матерые, всем за полтинник, а мне всего 32 — и опыта никакого. А во-вторых, я рассчитывал адаптировать под себя старую программу «Русского Севера», оставшуюся после прежнего руководителя, и постепенно вводить новые номера. Не было никакого смысла рушить все то, что наработано коллективом! Но буквально сразу после назначения я получил от Евгения Павловича письмо, в котором он запрещал использовать номера, автором которых являлся. А судя по письму, он являлся автором всех номеров! Дело было даже не в юридических аспектах и авторских правах, а в том, что если Евгений Павлович в своем РНТ, а я в своем «Русском Севере» будем использовать одни и те же номера, то кому это надо?! И у меня остался единственный вариант — делать собственную программу. Тут уж или пан, или пропал. И конечно, она далась мне очень тяжело. Но за два года программа была готова.

Мы стали тринадцатым государственным ансамблем в России

 — В 1996 году появилась «Соборная горка», эта программа стала вторым рождением для коллектива. Ее первая презентация была в Гнесинке, где присутствовали все корифеи нашего жанра, одних народных артистов — человек двенадцать. Отзывы были восторженные. Программа подтвердила рождение еще одного государственного ансамбля. В то время в России их было двенадцать: хор имени Пятницкого, Уральский, Омский, Кубанский, ансамбль «Русь» и т. д. Мы стали тринадцатым. И последним… А «Соборную горку» мы работаем и до сих пор — уже 22-й год.

Два в одном

 — Шесть лет назад настала черная полоса. Кому-то из руководства пришло в голову объединить два коллектива — Государственный ансамбль «Русский Север» и Русский национальный театр — в один.

Одно время мы были базовым творческим коллективом области, а я в качестве режиссера делал все основные мероприятия вплоть до инаугурации губернатора. Но в какой-то момент симпатии переменились, и ближе к власти стал коллектив Евгения Максимова. Да еще настал кризис 2008 года, и финансирование РНТ было уменьшено, а его коллектив куда-то надо было девать. Высокие покровители решили объединить «Русский Север» и РНТ. А что было соединять? Мы же разные даже по стилистике.

Для меня это был, конечно, удар. Была мысль обратиться за поддержкой к всенародно признанным корифеям нашего жанра — и они бы меня поддержали, но стали приходить намеки, что если буду сопротивляться, то коллектив замучают налоговыми проверками. Московские коллеги тоже посоветовали не ввязываться во все это. Олег Александрович Кувшинников, бывший тогда мэром, пообещал мне, что, если я останусь в Череповце, работой меня обеспечит. И я решил не ввязываться. Тем более что почти весь коллектив «Русского Севера» остался со мной. Ушли всего два человека. Да и юридически правопреемником того «Русского Севера» является Городское филармоническое собрание и ансамбль «Череповецъ», а коллектив под руководством Евгения Павловича Максимова создан заново в 2010 году.

— Как вы к этому отнеслись?
 — С пониманием. Ведь переходят же из клуба в клуб футболисты, тем более если им предложат зарплату в два раза больше. А мы стали структурным подразделением Городского филармонического собрания. Однако само название «Русский Север» перешло к бывшему РНТ. Четыре года мы вообще назывались «коллектив под управлением заслуженного деятеля искусств Юрия Цепелева». Я надеялся, что все еще может вернуться на круги своя. Увы…

Так и возник «Череповецъ»

 — А чтобы снова бороться, надо было бы угробить массу времени и здоровья. И как-то потихонечку мы, поработав, решили, что нужно, чтобы у нашего коллектива было новое название. Я же не Моисеев, чтобы ансамбль назывался моим именем. Поэтому я сам отказался от этого варианта. Так и возник «Череповецъ». Все признали это название, в том числе и в качестве визитной карточки города. Да и раскрутить новое название, где присутствует имя города, намного легче. Ведь когда мы приезжали еще с «Русским Севером», все знали, что мы из Череповца. Город был на слуху.

Сейчас в ансамбле должно быть сорок человек по штатному расписанию. На деле чуть меньше. Как я ни упирался, штат было уменьшен. Раньше в балете было шесть пар, сейчас четыре плюс солист и солистка. Но мы не ощущаем себя «младшими братьями» перед областными коллективами, в том числе за счет того материала, что мы наработали за прошедшие годы, да и появились новые и интересные проекты, к примеру «Усадьба Гальских».
Конечно, мы упали с очень большой высоты. Так, гастрольная карта у «Русского Севера» была обширнейшая: вся Россия, и каждый год мы ездили за рубеж. Сейчас этого нет. Во-первых, мы муниципальный коллектив, а во-вторых, есть и всеобщая тенденция к уменьшению числа гастролей. Но поездки, конечно, нужны. В первую очередь для молодых артистов. Ибо сложился давний стереотип: если коллектив гастролирует, значит, он крутой.

Попытка не пытка

 — Была у меня попытка вернуться в Вятку. Именно в тот момент, когда «объединяли» РНТ и «Русский Север». Получается, отработал худруком 16 лет, а тут такой поворот!
Вятка — большой, хороший город, областной центр, а традиции профессионального исполнительства как-то не было. В один момент они все-таки дозрели до создания профессионального народного коллектива. Я был у них, видимо, одной из кандидатур на худрука. Мы приезжали с «Русским Севером» пару раз в Вятку, и тамошние коллеги пеняли мне: вот, мол, уехал, сделал коллектив…

Так или иначе, но вышли на меня и предложили создать народный ансамбль «Вятка». Я переехал в Киров, где надо было строить коллектив с нуля. Устроился доцентом в филиал Пермского института культуры. Для того чтобы выстроить цепочку: профессиональный ансамбль — колледж искусств — институт. То есть практически я стал обживаться в Кирове, получил служебную квартиру. Правда, из Череповца я уезжал в отпуск, и трудовая у меня лежала здесь. Но для себя я решил, что окончательное решение приму только тогда, когда поговорю лично с губернатором Кировской области Никитой Белых, чтобы выяснить степень серьезности намерений. Когда я приехал в Киров, меня начали уговаривать: ты начни работать, а к Никите сходим потом. За месяц я сделал им всю нормативную базу, все сметы и пилотные программы и ждал, что выйдет какое-либо официальное распоряжение о создании «Вятки». Но смотрю — никто с этим совсем не торопится. Да еще ради создания «Вятки» планировалось разогнать уже существующий местный коллектив, чтобы освободились ставки. И это хотели сделать моими руками. Я посмотрел на все это хозяйство и понял, что не готов еще Киров. Да и признаться честно, из Череповца, от коллектива мне сложно было уйти…

За «Русский лен» меня чуть не прокляли корифеи

— А можно ли представить Юрия Цепелева в качестве руководителя эстрадного коллектива?
 — Наверное, да. В свое время я даже «попортил» себе имидж среди классических народников, когда поставил программу «Русский лен», где были и мелодический рок, и модерн-танец. Когда я привез ее на презентацию в Москву, все эти корифеи, вся профессура чуть ли не прокляли меня за это. Видимо, мы просто обогнали тогда время, ведь сейчас вся эта стилистика востребована. Откуда у меня все это? Да как нормальный музыкант я же по молодости поиграл и на танцах, и в ресторанах. И понятно, что «диппёрпловские» моменты в «Русский лен» перешли как воспоминание из тех времен, когда я играл в «банде». И все гитарные ходы в программе я тоже колупал сам. И это тоже ностальгия по тому времени. Но не знаю, буду ли использовать мелодический рок в программах «Череповца». Конечно, можно было бы налепить разных авангардистских вещей. Но они иногда бывают и лишними, могут быть некстати, нужно знать меру.
Кстати, недавно я попросил у руководителя группы «Сборная Союза» Евгения Журина разрешение на использование их песни «Мы родом из Череповца» в своих программах. Я сделал новую ее трактовку, и получилась довольно интересная вещь. Вроде и шансон, а вроде и фольклор. Можно работать с любым материалом, главное, чтоб он был сделан «вкусно».

— Нужна ли руководителю ансамбля самому руководящая и направляющая рука?
 — В любом случае нет таких людей, над которыми нет начальников. И если начальник толковый, то, конечно, он нужен. Другое дело — худруков бывших не бывает, и я, конечно, уже не смог бы работать в коллективе под другим худруком. Поэтому, например, я отказался от приглашения в Северный хор, куда меня звали хормейстером. Не смогу я работать в коллективе вторым лицом, лучше и не пробовать.

— Когда вы видели выступления своих более известных коллег, какая мысль посещала вас чаще всего: «нам никогда не достичь их уровня» или «мы делаем лучше их»?
 — Чаще всего — «мы делаем лучше». (Смеется.) В начале двухтысячных нас так и воспринимали в творческом сообществе — как паровоз, который прет вперед, как коллектив, который делает новые вещи! Кто-то ревновал, кто-то бесился — было по-разному. Кстати, с тех времен и оказались испорчены отношения с худруком хора имени Пятницкого Александрой Пермяковой. Как-то мы работали у одного нашего общего хорошего знакомого на юбилейном концерте в Чайковке (Концертный зал им. П.И. Чайковского — авт.). Хор имени Пятницкого выступал там тоже, но далеко не основным составом. А сам юбиляр просил нас выступить побольше. Поэтому у нас было целых три номера, и мы «бомбили» от души. И выглядели предпочтительнее того, что выпустил «пятницкий хор». Но нашелся череповецкий корреспондент, который ездил с нами, а по приезде написал статью в одной из череповецких же газет «Как «Русский Север» утер нос хору имени Пятницкого». И кто-то из наших «доброжелателей» отправил эту статью прямо худруку хора им. Пятницкого Александре Пермяковой. Она потом высказывала мне: «Ну что, как ты там мне нос утер?!» После того случая наши отношения стали, мягко говоря, натянутыми. И остаются до сих пор…

60 лет Победе, Николай Носков и Берлин

— А что можете назвать своим самым большим успехом?
 — Если говорить о режиссерских работах, то это 60 лет Победе в Череповце, в «Алмазе». Десять лет прошло, но люди это вспоминают. Вроде бы в то время и технических средств для выражения было намного меньше, но работа получилась достойная.

— А почему сейчас не выступаете в качестве режиссера?
 — Ну, во-первых, скажу прямо, я никогда не был режиссером по специальности. А если что-то и получалось на этом поприще, то только из-за наличия вкуса. Плюс помогало то, что я много поездил, много посмотрел и смог использовать лучшее из увиденного. Во-вторых, я не люблю самоделку, для меня есть определенная планка, ниже которой не имею права опускаться. Поэтому если я делаю какую-либо работу как режиссер, то погружаюсь в нее полностью и месяца на три просто выпадаю из руководства ансамблем, и коллектив живет без меня.

И еще. Я, в отличие от других режиссеров, не делаю все сам, а набираю высокопрофессиональную команду. Понятно, что основная идея режиссируемого мероприятия — моя, какие-то основные вещи — мои, но помогают их осуществлять профессионалы. Я первым из всех начал на городских праздниках создавать дирекции праздников. Туда входили главный хормейстер, главный балетмейстер, режиссерская группа из лучших городских режиссеров…Это такая машина работала! И я, чтобы не вызывать ревности у коллег, не называл себя главным режиссером, я был режиссер-координатор или художественный руководитель программы.
Еще не стыдно за День города 2007 года, мне удалось тогда привезти Николая Носкова. Он, правда, немного «придавил» звуком ветеранов во время выступления, но, по крайней мере, я его привез. А до этого многие предпринимали попытки, но у Николая были какие-то обиды на Череповец.

Лет десять назад три года подряд я был главным режиссером в Берлине на всемирной выставке «Зеленая неделя». Как так получилось? Сначала нас с «Русским Севером» пригласили выступить. Позже мы заключили договор с Министерством сельского хозяйства, что беремся делать культурную программу этой выставки вообще под ключ. «Зеленая неделя» — это масштабное мероприятие, сельскохозяйственная выставка типа нашей ВДНХ. Кстати, вот там «Русский лен» шел просто на ура. Еще можно вспомнить, как «Русский Север» был базовым коллективом на дне России на «Славянском базаре» в Витебске. А один из этих дней был вообще поставлен на материале нашей «Соборной горки». И даже декорации мы вывозили все свои.

Рано тебе еще госпремию!

— Знаю, что вы были кандидатом на Государственную премию…
 — Да, за «Соборную горку». Ее на Государственную премию выдвигал Вячеслав Позгалев. Но для этого мне надо было лично идти к нему, чтобы он звонил куда-то. А я не пришел. Потом он меня за это отругал, но мне как-то было неудобно, что премия предполагалась мне как автору, за создание программы; другое дело — если бы на весь коллектив, тогда мне было бы проще хлопотать. Да и мои московские учителя ревниво отнеслись к этому: рано, говорят, тебе еще Госпремию, пацан еще! В то же время у государственных ансамблей была возможность выдвигать артистов на звание заслуженных. Коллектив подал такую заявку, и через какое-то время мне присвоили звание заслуженного деятеля искусств. Рекомендацию на присвоение этого звания мне написали несколько народных артистов, которые не понаслышке были знакомы с творчеством «Русского Севера». Сам я, признаюсь, никуда не обращался, чтобы получить какое-либо звание. Правда, один раз не выдержал и позвонил знакомым, чтобы узнать, что и как, когда документы на меня находились уже в комиссии по наградам.

О семье

— Александр Ширвиндт, когда ему задали вопрос, что творческий человек умеет делать по дому, насколько легко с ним в быту, ответил: «Я очень талантливо выношу мусор»…
 — Ну, у меня мусоропровод. (Смеется.) Если вы имеете в виду, что творческие люди часто «безрукие» в быту, то совсем уж таковым назвать себя не могу. Что я умею по дому? Очень люблю крошить салаты! (Смеется.) Но конечно, в основном готовит жена, когда она не на гастролях.

— Есть стереотип, что двум творческим людям приходится нелегко в семье…
 — Я бы сказал по-другому: Татьяне нелегко работать со мной в одном коллективе. Потому что именно к ней я отношусь строже, чем к остальным. Чтобы люди не считали, что она прима только из-за того, что муж — худрук. Татьяна на самом деле посильнее остальных, у нее и отличное вокальное образование, она лауреатка престижного конкурса «Голоса России».

…Сын Андрей окончил журфак с красным дипломом. После университета поступил в аспирантуру Российской академии наук, Институт социологии. Окончил ее и защитился год назад, теперь он кандидат социологических наук; кстати, его диссертация связана с брендингом территорий, на примере Вологодской области. Занимался политическим пиаром, работал в «Никколо М», легендарной пиар-компании, которая в свое время обслуживала ельцинские президентские выборы, консультировала В.В. Путина на президентских выборах в 2000 и 2004 годах. Сейчас Андрей живет в Москве, буквально недавно он перешел ведущим пиар-менеджером в одну из крупных строительных фирм. Андрею 28. Он пока не женат…

О хобби

 — Люблю рыбалку. Сначала это был способ отвлечься от работы, отдохнуть, посидеть на бережку с удочкой. Потом стал заядлым рыбаком и даже притянул к этому делу других, например режиссера Олега Хорошавина. Тем более что мы с ним земляки.

Текст: Эдуард Абрамов
Фото: Алексей Устимов