Певец и композитор Олег Хакман: «Я до сих пор романтик»

Он написал гимн ХК «Северсталь» и неофициальный гимн города. Сейчас, по признанию Олега, он ощущает второе дыхание и работает над созданием своего собственного нового проекта. Об этом и многом другом наш корреспондент поговорил с певцом и композитором Олегом Хакманом.

О себе

…Фамилия Хакман у меня от дедушки по маме. Он эстонец. Звали его Фридрих Петрович Хакман, и в Череповец он приехал вместе со своей семьей в середине пятидесятых строить металлургический завод. Был он начальником «Севзапэлектромонтажа-1», на пенсии уехал в Сокол, там и похоронен. И когда я родился, мне оставили фамилию Хакман. В графе «отец» у меня прочерк. Мама умерла, когда мне было четыре года. Воспитывался я бабушкой, она и отдала меня в музыкальную школу. Сначала по классу баяна, потом был кларнет. 

Поскольку у меня уже имелось начальное музыкальное образование, служить меня взяли в военный оркестр при училище связи. Именно в это время я познакомился со многими известными череповецкими музыкантами, например с Сергеем Фидельманом. Когда я получал увольнения, то приезжал к нему во Дворец культуры строителей, где базировалась его группа «Новое время», и вместе мы играли музыку. И как-то прижился. Через некоторое время Сергей предложил организовать новый коллектив, так появилось «Дыхание времени». Группа стала суперпопулярна, на танцы в ДКС, где мы играли, было невозможно попасть! От народа в фойе было не продохнуть. Мы первыми в городе стали играть «фирменные» песни, то есть песни зарубежных групп. К нам на танцы стали ездить люди со всего города. Естественно, что на других аналогичных площадках — в старом Дворце металлургов и Доме культуры — народу стало заметно меньше.

И вот в один момент к нам «на переговоры» пришел Слава Кобрин, сын тогдашнего директора Дома культуры. Он предложил перейти на работу к ним. У нас было лучше в плане аппаратуры, но в Доме культуры было больше возможностей, и я принял решение перейти туда. Но самое главное, что Слава Кобрин пришел вместе с Александром Башлачевым, и именно с того момента, с момента моего перехода в Дом культуры началось наше тесное сотрудничество. Поначалу мы организовали чисто танцевальный коллектив «Диско-Сентябрь», а Башлачев писал нам шикарные подстрочники «фирменных» песен, просто шикарные! Это была его первая практика, на этом он и учился чувствовать мелодию и интонацию. И получалось у него потрясающе! И до сих пор эти песни живут, они очень гармоничны. Ведь не каждый поэт может быть поэтом-песенником: одно дело написать просто стихотворение, и совсем другое — с уже заданным темпоритмом. Благодаря Саше мы создали некий репертуар и с ним выступали на танцах.

Мы были просто безбашенными

Но конечно, хотелось чего-то большего. Время шло вперед, стали появляться группы типа «Рок-Ателье», «Рок...» еще чего-то там… В общем, нам понравилось сочетание с приставкой «Рок-» в названии группы. А Славка Кобрин как истинный гитарист все время слушал разные «AC/DC», у него самый главный критерий в музыке — насколько там крутой рок-н-ролл, вот Кобрин и предложил нам назваться «Рок-Сентябрем». Я же больше мелодист и певец, но с предложением Славки согласился. Проблема была с инструментами, просто так их было не купить.

Приобретали разными хитрыми путями: через комиссионку, у других групп, еще как-то. Например, электропианино Rhodes piano Fender мы купили у одной немецкой группы, летали за ним в Ялту, где в то время на гастролях находилась эта группа. Ведь мы понимали, что нам надо расти, а без нормального «звука» это невозможно. Да и мы были, что называется, без башни. Так, слушая «фирменную» музыку, услышим, бывало, какой-либо инструмент — все, хотим! И сколько бы он ни стоил, мы сложимся, найдем его и купим. И по тем временам у нас собралось очень приличное оборудование. В каком-то провинциальном ДК у нас были электропианино Rhodes piano Fender, барабаны Tama. Это было круто! Но важнее всего было то, что Бог свел нас, одержимых музыкой людей, которые были готовы положить на ее алтарь все.

…Честно говоря, не знаю, какие мысли были поначалу у Башлачева, но мы со Славкой постоянно настаивали, когда Саша приезжал в Череповец: давай пиши! Так, были фестивали «Красная роза», на которых мы выступали, и Саша срочно, днями и ночами писал для нас тексты. Раньше не было возможности записывать песню по частям, поэтому мы должны были, взяв профессиональный магнитофон у одного знакомого, непременно собраться все вместе и сделать запись. И Саша должен был тоже присутствовать, потому что по ходу записи тут же вносились корректировки его текстов. Технологически было очень тяжело, записи длились ночами. Все получалось не благодаря, а вопреки. Контроллера не было нормального, павильона не было! Это сейчас артисты как сыр в масле катаются, могут дома между перекурами песни записывать.

О «Золотом камертоне»

Это был 1981 год. Через знакомого наш коллектив пригласили работать в Ульяновскую филармонию — у них в то время был дефицит музыкантов, и нам пообещали гастроли по стране. Естественно, нам было очень интересно поработать на профессиональной сцене. И мы тут же снимаемся с места, берем с собой аппарат и инструменты и уезжаем в Ульяновск. Как раз в момент нашего отъезда Саша Башлачев прочитал в «Комсомольской правде», что газета совместно с фирмой грамзаписи «Мелодия» организовывает всесоюзный музыкальный конкурс исполнителей «Золотой камертон». Перед выездом мы успели записать для конкурса три песни — «Золотой камертон», «Если хочешь, уйду» и «Диско-робот», повезли их в Москву, в оргкомитет.

Думали ли мы победить? Скажу так: надеялись не сильно, ибо понимали, что среди пяти тысяч участников шансы наши невелики. Но Саша, в то время работавший в газете «Коммунист», относился к нашему участию очень серьезно. Получилось так, что на первый тур мы не успевали, но нам удалось договориться, и нас взяли сразу во второй. Отдав песни лично в руки оргкомитету, мы отправились гастролировать. Кстати, в это самое время мы и познакомились с Теодором Ефимовым. Он тоже сотрудничал с Ульяновской филармонией и делал для нее концертную программу, в которой мы участвовали как ритм-группа. Параллельно он занимался еще и программой «Июнь — премьера лета» в Москве с участием звезд. Например, «Машины времени», выступление которой в этой программе было уже анонсировано по всей Москве. Как раз с «Машиной...» что-то не срослось, и Тодику необходимо было заполнить этот пробел. Нужно, чтобы кто-то в этой «тусовке» спел его песню, он и попросил нас.

А компания, скажу, подобралась очень неплохая: Надежда Бабкина, Михаил Жванецкий и другие. А мы и так участвовали в московской программе Тодика как аккомпаниаторы одной джазовой певицы, поэтому предложение спеть «Тверской бульвар» еще и как группа «Рок-Сентябрь» было для нас очень приятным. В общем, отыграв как аккомпаниаторы, мы потом переодевались и выходили как «Рок-Сентябрь» и помимо «Бульвара» пели еще три своих песни. Парк Горького, Зеленый театр! Девять концертов! Вся Москва приходила смотреть. С тех пор мы уже ездили на гастроли как ВИА «Рок-Сентябрь».

К началу осени мы вернулись в Череповец. Через некоторое время в Дом культуры приходит телеграмма из Москвы, из оргкомитета «Золотого камертона»: просим командировать «Рок-Сентябрь» на финал конкурса. Сначала мы восприняли это вообще как шутку. Но какие шутки — официальная ж телеграмма!
Стали мы собираться в Москву. Финал «Золотого камертона» должны были показать по центральному телевидению. А там был уже свой фильтр. «С чем вы выйдете на эстраду? Музыка-то музыкой, а как будете воспитывать народ?» В первый наш визит в Москву — для записи фонограмм для конкурса — к нам «приставили» композитора Игоря Якушенко с его песней «Багги», которую до этого пел Александр Кутиков. Мы сделали свою аранжировку этой песни и, перепев, записали ее в тон-вагоне, специально пригнанном по случаю «Золотого камертона» на Красную Пресню. Там же записали и «Диско-робота». Именно к нему и возникли впоследствии претензии у организаторов с центрального телевидения.

Саша Башлачев переписал слова песни «Диско-робот», с которой мы должны были выйти в финале «Золотого камертона», за одну ночь. Просто накануне гала-концерта пришли люди из оргкомитета и заявили: шлягер у вас шикарный, но слово «диско» нас не устраивает, и выступать вы не можете. Они думали, что поставили невыполнимую задачу перед Башлачевым. Наивные! Саша — талантище! Он за ночь переписал все! Можно, конечно, было встать в позу, ведь мы уже финалисты, победители, а он просто взял и сделал. Единственная проблема была во мне: пришлось песню петь по бумажке.

Сами съемки финального концерта проходили в гостинице «Орленок». И в итоге нас вырезали! Слишком хорошо, видимо, мы выступили для того времени. Вырезали нас и Юру Шевчука, который спел «Что знает о любви любовь». Как потом я узнал, председатель жюри Давид Тухманов после финала сказал: «Добротный советский концерт получился, а Шевчук и «Рок-Сентябрь» — эти пойдут в народ». И как оказалось, этого стало достаточно, чтобы кто-то из функционеров дал распоряжение исключить нас из финальной ТВ-версии. Как говорится, «из соображений безопасности». А мы же снялись, нам же сказали, когда будет эфир, в назначенный день все наши родные, друзья, знакомые сели у телевизоров. А показали-то что? Как в начале четверо маленьких человечков в комбинезонах вышли на представление участников и в конце на общий поклон.

Об эфире на Би-би-си

И это было еще полбеды. Когда мы жили в гостинице «Орленок», Саша Башлачев познакомился с ребятами из австрийского оркестра и дал им послушать нашу музыку. Австрийцам понравилось, и Саша уговорил их взять наши записи, чтобы они отдали их Севе Новгородцеву на Би-би-си. А чтобы обмануть таможенный контроль, Саша заменил пленку в кассете, которая уже была у австрийцев, на пленку с записями «Рок-Сентября». Саша, владевший немецким языком, объяснил австриякам, что хочет, чтобы они отдали эту кассету Новгородцеву, и сопроводил ее письмом, адресованным Севе. Ну отправил и забыл.

Вдруг через несколько месяцев местные череповецкие радиолюбители, имевшие возможность ловить Би-би-си, говорят нам: а Сева Новгородцев поставил вашу песню в эфире своей программы, завтра в полдесятого будет ее повтор, слушайте. Мы нашли приемник, который мог ловить Би-би-си, и в указанное время прильнули к нему. Ну разве мог кто-то из нас тогда представить, что такое возможно: нас передадут по Би-би-си! Конечно, после «Золотого камертона» мы понимали, что что-то из себя представляем, но тут такое! Как сейчас помню, Сева Новгородцев, поставив нашу песню, еще извинился, что делает это без разрешения музыкантов. Это был всего лишь куплетик из «Манекена», но это дорогого стоит!

Конечно, после этого эфира из Москвы из соответствующих органов в Череповец в отдел культуры исполкома пришло письмо с предложением расформировать коллектив «Рок-Сентябрь». Нас спасло только то, что мы были финалистами «Золотого камертона», организованного «Комсомольской правдой» и ЦК ВЛКСМ. И были откомандированы туда горкомом ВЛКСМ.

Нас не расформировали, спустили дело на тормозах, но и жизни не дали. Мы попали в некий черный список коллективов, чьи концерты «не рекомендуются». Примерно то же самое, что сейчас происходит с Андрюшей Макаревичем. Так постепенно «Рок-Сентябрь» распался сам по себе. И сейчас я пытаюсь найти объяснение, почему получается так, что вроде идет все нормально, но, как только доходит до определенного этапа, вдруг упирается в какую-то стенку. Возможно, люди, которые сейчас являются влиятельными в нашем шоу-бизнесе и фильтруют кандидатуры, изучают их прошлое. Поэтому, когда работал в Москве с Рябининым, он придумал мне псевдоним Серебров. Он сказал тогда: «Олег, на нашей пороховой бочке жить с фамилией Хакман тебе будет трудно, я ведь и сам не Рябинин, а Меерович…» Но свой новый проект я, естественно, буду делать под настоящей фамилией. Так будет честнее.

О «Маленькой зиме» и гимнах

После распада «Сентября» в 1983 году я ушел работать в Парк культуры и отдыха, играл на танцах. Параллельно писал альбомы с сессионными музыкантами. Всего их получилось четыре, и это последние альбомы с текстами песен Александра Башлачева. За годы был наработан репертуар. Прорывом же стал всесоюзный рок-фестиваль «Рок плюс мир», на котором мы заняли первое место. Пошли гастроли, Теодор Ефимов помог пробиться на студию грамзаписи «Мелодия», и нас там записали.

— В это время появилась легендарная «Маленькая зима»?
— К тому времени у нас уже была достойная программа, и мы были готовой группой, чтобы нами занялся какой-либо продюсер. Но в начале 90-х по большому счету никому не было дела до музыки. У меня были мысли вообще завязать, но спас меня один мой знакомый, гитарист оркестра Всесоюзного радио и телевидения. Именно он познакомил меня с Михаилом Рябининым и, естественно, со своим братом. Совместно мы сделали несколько песен, в том числе и знаменитую «Маленькую зиму», первый эфир которой был на радиостанции «Маяк». Также в сотрудничестве с Михаилом Иосифовичем появилась песня «Киномеханик, будь человеком». Рябинин сказал о ней: «Получился шлягер, достойный «Песни года». Но чтобы попасть на заключительный концерт «Песни...», необходимо было найти определенное количество денег. Также Рябинин помогал мне в выпуске пластинки на фирме «Мелодия». Одна сторона ее должна была полностью состоять из моих «череповецких» песен, вторая — из наших совместных. Была уже сделана матрица пластинки, где я фигурировал как Олег Серебров, но выпустить ее не успели: «Мелодия» развалилась. Считаю, что таково Провидение. Значит, не должен был выйти «гигант» Олега Сереброва.

Рябинин звал меня в Москву: «Олег, если хочешь добиться чего-то — перебирайся в столицу. Найдем тебе жену, сделаем прописочку. Выбирай». Но у меня только что Кристина родилась. Я что, брошу семью?! И я вернулся в Череповец. Тогда я сделал такой выбор. И слава Богу!

«Маленькая зима» уже в исполнении Акима Салбиева зазвучала по всем российским эфирам, а здесь, в Череповце, я счастливым образом познакомился с «Трансмитом». Мы очень подружились, они стали меня раскручивать в своем эфире. И после трансмитовской раскрутки пошли мне заказы на написание песен. Причем я попал на этакое гимновое пространство: меня просили написать гимны. Так появились и гимн ХК «Северсталь», и гимн «Аммофоса», и гимн ЧСПЗ, и неофициальный гимн Череповца, и многие другие. Впрочем, так появился и другой Олег Хакман, «послероксентябрьский», которому в шутку предлагали поставить памятник. Говорю, вот только памятников мне не хватало. Главное для меня семья, любимая жена, дочь, для которых я, собственно, живу и работаю. И уж никак не ради памятника.

Сейчас одно сплошное дрын-дрын

…Я был первым исполнителем песни «Тверской бульвар» («В семь часов у Никитских Ворот»). До сих пор общаюсь с композитором Теодором Ефимовым, который ее написал. Созваниваемся с ним по скайпу. (Кстати, стихи к этой песне написал Михаил Любезнов. Помните очкарика из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!»?) Это была романтика. Я и сейчас остаюсь романтиком. Хочется писать именно про романтические чувства. Не про «любовь-морковь», как Стас Михайлов и иже с ним. Они не закрывают эту нишу, ведь они все вышли из кабака, и поэтому у них своя аудитория. И она не народная. Конечно, есть любители песен типа «Натали» и ей подобных, но «Натали» — это не романтика, это не о вечном. Это сиюминутный проект: дрын-дрын, все поплясали и забыли. Не будут показывать по телевизору, исчезнут диски, и никто не вспомнит о таких песнях и певцах. Подобных «Тверскому бульвару» у них нет.

И вот когда такие певцы раскручиваются, гордыня у них начинает играть. И вспоминается гениальная фраза Жванецкого: «Чего больше всего хочется, когда влезешь наверх? Плюнуть вниз!» Сегодняшние «звезды» этим и занимаются. Например, они сводят с кем-то свои мелкие счеты: а помнишь, когда я был никто, ты мне не помог, а сейчас я «звезда», ух я тебе! Творчество же у них отходит на дальний план. А где же их предназначение? Одно сплошное дрын-дрын! А где современные Моцарты, где мелодии?

Возможно, новый проект назову «Рок-Сентябрь»

Сейчас я пытаюсь вернуться в прошлое и понять свое предназначение. Хочу, пока еще есть силы, сделать новый проект. Пока мне 55, и пока есть время. Я хочу собрать коллектив из своих знакомых и сейчас занимаюсь «селекционной работой». Мы будем играть живую музыку, мне хочется объединить творчество эпохи «Рок-Сентября» и эпохи, как я называю, «Трансмита», то есть того времени, когда мои песни стали крутить по этому радио, а меня узнали череповчане. Целью будущего коллектива станет популяризация творчества группы «Рок-Сентябрь» на стихи Александра Башлачева, Михаила Рябинина, Игоря Псарева, то есть тех, с кем я плотно работал. Если все будет хорошо, то думаю, что к лету мы услышим новый коллектив Олега Хакмана. И уже есть люди, которые готовы продавать наш продукт, устраивать гастроли.

— Чем ты занимался последние пять лет?
— Во-первых, гастролями по стране в составе ВИА «Синяя птица». Мне была необходима практика, чтобы сохранять творческую форму. Это как в спорте — необходимы постоянные тренировки, чтобы держать себя в хорошей форме. Кстати, я бросил курить и сейчас даже не понимаю, зачем это мне было нужно. И мне кажется, что мне дается «команда сверху», от Господа, что я должен еще работать.

— Писал ли ты что-нибудь в эти годы?
— Да. Расскажу об одном случае. Как-то в очередной раз я вернулся с гастролей в Череповец, и вдруг звонит мне друг, который работает на областном телевидении, и говорит: «Олег, организован конкурс песен о Вологде. Не желаешь поучаствовать?» Я ему: «Так я ж коренной череповчанин». Он: «Да что тебе стоит написать песню, да хоть бы и о Вологде». И в это время Провидение свело меня с поэтом Сергеем Созиным. Он сам нашел меня и предложил написать текст к песне о Вологде. Мы послали ее на конкурс и заняли второе место. Ну это ж Вологда! Не могла песня череповецких авторов там победить изначально. Хотя она получилась, ведь я вложил в нее всю душу. Естественно, это не единственная песня, что я написал за последнее время. Но дело в том, что совмещать гастроли и композиторскую деятельность получается, признаюсь, трудно. На гастролях особо не попишешь. А писать в отпуске, как было в случае с песней о Вологде, это означает серьезно засесть в студии и, собственно, испортить этот отпуск, так как получается, что ты опять уделяешь больше времени работе, а не своим близким.

— В Череповце ты, получается, бываешь теперь нечасто?
— Можно и так сказать. Бывает, уезжаю на месяц, приезжаю на неделю. По-разному, сейчас очень непростая ситуация в стране. Народ голосует рублем, многие бы и хотели сходить на наши концерты, да не могут.

— И как, заполняются залы на твоих гастролях?
— Для рентабельности проекта вполне хватает. Бывают аншлаги, бывает три четверти зала, бывает поменьше, но в целом жанр, который мы популяризируем и возим, востребован зрителем. Кстати, я общался с людьми, которые профессионально занимаются продюсированием групп, организацией их гастролей, и хотя им интересны новые проекты, но эпоха рок-н-ролла 80-х, русский рок для них вообще отсутствуют как понятия. А назваться можно по-любому. Естественно, сейчас на своих афишах я пишу про себя «солист группы «Рок-Сентябрь» Олег Хакман», так как люди помнят именно это.

— То есть не исключено, что и твой новый проект будет называться «Рок-Сентябрь»?
— Конечно, не исключено. Но пока, повторюсь, я просто собираю людей под проект. Я хочу соединить ту эпоху и эту. Мне уже говорят: «Давай будем рок-н-роллить, играть ритм-энд-блюз». В принципе, я согласен, но в то же время хочу заполнить тот разрыв, который образовался между временем, когда с нами был СашБаш (Александр Башлачев — авт.), и современностью. Ведь дело в том, что если Хакмана, «Рок-Сентябрь» и его песни еще более или менее знают, то, например, что слова к ним писал Александр Николаевич Башлачев, известно немногим. Я вижу свою задачу сейчас в том, чтобы изменить эту ситуацию: продвигать, информировать.

Хочу, чтобы сегодняшняя молодежь знала Башлачева и его творчество, гордилась им — это ж наше, свое, череповецкое! Вот он родился в Череповце, жил по конкретному адресу. И вообще, надо понимать, что это череповецкий бренд! И Башлачев, и «Рок-Сентябрь». И я бы попросил власть помочь и поддержать этот бренд. Конечно, можно отстаивать честь Череповца и на энтузиазме, но давайте помогать, давайте смотреть на все это с позиций сегодняшнего дня. Артисту тоже надо что-то есть, надо кормить семью, они мои любимые люди, я для них живу — ради жены и дочки. Это Игорь Крутой, живя в Майами, может писать песни просто так, «для себя». Игорь Николаев тоже может. И то не всегда. Самое главное, что у меня сейчас есть и силы, и опыт, чтобы взяться за новый проект.

Текст: Эдуард Абрамов
Фото: Николай Тимофеев