Интервью. Певец Николай Федосеев: «Меня нельзя зажимать в тиски, иначе я начну бороться»

Был «ресторанный» период и у тезки Носкова, популярного череповецкого певца Николая Федосеева. Работая в свое время во «Фрегате» и «Трех тополях», он уже стал популярным. Череповчане ходили в эти заведения в том числе и затем, чтобы послушать молодого певца. Однако истинную известность Николай приобрел, когда стал солистом Дворца металлургов. Его называют одним из лучших исполнителей Череповца. Как развивается его карьера, о чем он мечтает сегодня, Николай Федосеев рассказал в интервью.

Желание петь было огромным

 — Заниматься вокалом я начал в тринадцать лет в городе, где родился, в Великом Устюге. А до этого ходил в музыкальную школу в класс фортепиано, класс баяна, класс духовых инструментов. В общем, на протяжении десяти лет, что я учился в общеобразовательной школе, ходил еще и в музыкальную. А запел я только потому, что мне просто надоел баян! Когда в нашей музыкальной школе появился вокальный кружок, он был при классе духовых инструментов. И было условие, что если я хочу петь, то… должен играть на духовых инструментах. Поэтому я не просто стал петь, а еще и играть в духовом оркестре. Желание петь было огромное. Ну захотелось мне петь — и все!

 — Тем не менее, приехав в Череповец поступать в училище искусств, вы опять оказываетесь в классе духовых инструментов.
 — У меня был выбор: или ехать поступать в Архангельск, или в Череповец. Но в Архангельске холодно. Холоднее даже, чем в Великом Устюге. А зиму, если честно, я не люблю. И я решил ехать в Череповец. Но здесь не было эстрадного отделения — только хоровое, народное, а это меня не прельщало. Поэтому я поступал по классу духовых инструментов, так как у меня были соответствующие корочки из музыкальной школы. Ведь вокалом в кружке я занимался факультативно, это было хобби. В училище же я начал играть на тромбоне. Признаюсь, мне это не очень нравилось. И я не закончил обучение, так как начал петь в ресторанах. Ведь раньше (а это был 1996 год) поступить в училище было трудно, конкурс составлял три-четыре человека на место. Поэтому было все строго. А тут студент поет в ресторане! Считалось, что кабак к хорошему не приведет.

 — Почему все-таки было принято такое решение — пойти работать в ресторан?
 — Достаток у студента был очень маленький. Меня воспитывала одна мама. И она не могла мне помогать, когда я учился. И вот моя знакомая увидела в газете объявление, что во «Фрегате» требуется исполнитель. И я пошел в ресторан по этому объявлению. Меня прослушали и сразу заинтересовались. Оплатили все аранжировки, которые мне были нужны. Мы же в Великом Устюге работали все время вживую, и первые минусовки у меня появились именно в Череповце. С этих минусовочек я и начал работать. Потом подошла армия, и я отправился служить.

В ансамбль МВД меня взяли сразу солистом

 — И в армии вас взяли в московский оркестр духовых инструментов…
 — Да, это поначалу. А потом, после того как я спел на свадьбе у генерала МВД, я попал в Краснознаменный академический ансамбль МВД.

 — Расскажите поподробнее об этом случае. Что пели генералу?
 — Как ни странно, высшие чины МВД очень любят шансон. А поскольку я до этого пел в ресторанах, то подобный репертуар у меня был наработан. Тот же «Владимирский централ» и прочее. Естественно, попросили и современные в то время песни «Руки вверх» и Андрея Губина. Я это все и исполнил. Генералу понравилось. И вот через некоторое время мне звонит мой дядя, служивший замкомандира дивизии МВД, и сообщает, что генерал устраивает меня на контрактную службу в ансамбль песни и пляски. И сразу солистом! Коллективу как раз был нужен молодой парень, который будет петь попсу. Нужен был солист, который будет работать на правительственных мероприятиях.

 — То есть?
 — Это обслуживание государственных мероприятий, банкетов, приемов, приездов министров других стран. Есть определенный круг артистов, которые это делают. Здесь необходим гибкий, податливый человек с большим репертуаром. Ведь например, если приезжает министр иностранных дел Китая, то, естественно, надо спеть любимую песню всех китайцев на китайском же языке. Для армянского министра — на армянском. И так далее…

 — Сложно было учить песни на китайском?
 — Поначалу думал, что да. Когда учил свою первую песню на китайском языке, мне сделали ее транскрипцию и приставили ко мне педагога, который следил за правильным произношением. Ведь недопустимо на таком ответственном мероприятии, как официальный прием, ударить в грязь лицом. Приходилось учить досконально. Но скажу, по приказу училось проще.

 — И за сколько дней выучили?
 — Где-то за три. Но надо было ее еще «впеть» в аранжировку. (Поет на китайском.) У китайцев она по популярности примерно как наша «Калинка-малинка». А поется в ней о мальчике, идущем в гору, а рядом с ним ослик. Кажется, смешно. Но тогдашний министр МВД сказал нам, артистам: «Мы подписываем разные договоры, а вы несете нам удачу и помощь в этом. Потому что когда для гостя исполняют песню на его родном языке, он видит, что у нас его уважают. И почему бы с этой страной, где к нему так относятся, не заключить договор?» Это логично. Поэтому всегда на подобные мероприятия из нашего ансамбля приглашали солистов. Танцоров редко, потому что пляски воспринимаются не так, как песни. Песня — это душа, как ни крути.

 — А у вас была звездная болезнь?
 — Признаюсь, да. Когда только пришел в ансамбль, да еще и сразу солистом. Эта болезнь проявлялась в том, что я не воспринимал никаких советов, никакой критики в свой адрес. Я грубил заслуженным артистам, людям статусным, которые были старше меня. Бывало, что я и крышкой рояля хлопал, уходя с репетиции. Но в то время мне по молодости это сходило с рук. И с теми людьми, с которыми я ссорился, потом мы становились друзьями.

Условия «золотой клетки» меня не устраивали

 — Почему вы ушли из ансамбля? Ведь вроде все развивалось как нельзя лучше.
 — Сложность армейского творчества все же существует. Там все делается по приказу и людей практически не щадят. Вот, допустим, у тебя болят связки, но ты все равно обязан выступить. Так было у меня на 850-летие Москвы. У нас было восемь концертов на улице, и у меня из-за этого были так «распластаны» связки, что, в принципе, специалисты мне потом говорили, что я больше никогда уже не буду петь. Я не то что петь, говорить не мог. С последнего концерта меня увозили на скорой. Я упал без сознания и очнулся уже в больнице. Меня положили в центральный госпиталь МВД, и там тоненькие ниточки связок заново сшили.

 — Был ли у вас шанс продолжить карьеру в Москве?
 — Да, после ухода из коллектива я работал с продюсером. Но условия «золотой клетки» меня не устраивали, я человек вольный. Поначалу, конечно, нравилось, но когда мне стали диктовать, что я должен делать, а что не должен, с кем общаться, а с кем нет, я стал протестовать. Я человек такой: мне прикажут отрастить длинные волосы — я побреюсь налысо. Меня нельзя зажимать в тиски, иначе я начну бороться. Если начинают ущемлять меня или, тем более, мою семью, я могу рискнуть всем, в том числе и карьерой.

 — После Москвы вы вернулись в Великий Устюг, а почему не в Череповец?
 — У меня в Устюге уже была семья. А в Череповец я приезжал и увидел, что здесь за то время все поменялось. Уже не стало ресторанов, где я работал, появились новые люди. Да и я сам тогда не был готов к возвращению на ресторанную сцену. Чтобы вернуться после большой сцены в ресторан, надо, чтобы случилось что-то катастрофическое. А оно, собственно, и случилось: за год, что я не работал, у меня закончились все деньги. Пришлось мне работать в одном из ресторанов Великого Устюга. Там мы и пересеклись с одним из известных череповецких предпринимателей, который предложил мне поработать в своем заведении в Череповце. Я согласился. Но как оказалось, он рассматривал меня в качестве гастарбайтера. Думал, что я без него здесь пропаду. По контракту с этим предпринимателем я не имел права работать нигде, кроме как у него. И я был вынужден отказывать, когда мне поступали другие интересные предложения. А когда отказываешься год, потом второй, тебя уже просто перестают куда-то звать. И я пошел работать во Дворец металлургов на небольшую зарплату. Я старался участвовать во всех мероприятиях, на меня снова стали обращать внимание, стали раздаваться звонки с приглашениями. Так все и закрутилось.

 — Важно ли вам называться первым певцом в Череповце?
 — Мне важно делать все качественно. Меня учили так: какое бы ни было мероприятие, пусть даже и для четырех человек, но отработай так, как будто для пяти тысяч. Тогда и будешь лучшим! Но самое главное, чтоб тебя именно назвали первым, а не ты сам себя им возомнил.

 — Есть ли у вас планы возвращения в Москву?
 — Николай Расторгуев как-то мне сказал: лучше оставаться королем в маленьком городе, чем никем в большом. Всегда есть выбор. А королевские места в Москве сейчас все заняты. Там своих королей навалом. (Смеется.)

Текст: Эдуард Абрамов
Фото: Ольга Шихмарева