Леонид Паутов, скульптор из Череповца: "У меня начиналось все с коряг и корней"

5 лет назад скульптора срочно вызвали в Великий Устюг, делать скульптуры для Вотчины Деда Мороза – мол, Путина ждем. А сейчас его работы украшают музеи, конкурсы и коллекции туристов.

Как все – не буду!

– Леонид Константинович, отчего ваши деревянные скульптуры почти все – с умильным выражением лиц, но в напряженной боксерской стойке: локти прижаты к бокам, а руки – к груди?

– Приходится учитывать погромные настроения нашего народа. Конечно, я хотел бы выставить на улице деревянного человека, раскинувшего руки. Но по опыту знаю, что, как только уйду, руки немедленно отломают. По этой же причине и носы у них не гоголевские, а всё больше «картошкой».

Но если вы хотели спросить об истоках, то скажу так. Наверное, тяга к творчеству у меня от мамы. Мастерица, чего говорить. Она на коврах специализировалась – вышивала, ткала. Правда, сама рисовать не умела – помогал журнал «Работница» с его образцами. А у меня начиналось все с коряг и корней – дело нехитрое. Гулял по лесу с топориком, выискивал замысловато изогнутые деревяшки, похожие на что-нибудь. Вырубаешь, как нужно. Дома облагораживаешь – вырезаешь глаза, если персонаж одушевленный, и в сервант. А понимание пришло позже.

Вообще-то мне многие говорят, что я всё время самого себя вырезаю. С бородой ли, с гусарскими усами, но себя. Может быть, это правда. Но все равно, придумывая человека для своей скульптуры, я никогда не стараюсь изображать конкретных людей, как некоторые делают – жен, детей, соседей...

Иконы с «морилкой»

– Декоративно-прикладное искусство не все за искусство почитают, как вам удалось прославиться?

– Это было ещё в училище. Мы с приятелем, который тоже из «абрамцевского», полгода дорогие американские сигареты курили. Наш начальник клуба, где мы были художниками, однажды предложил нам халтурку – вырезать из дерева иконы для самого патриарха Пимена. Эти иконы он дарил иностранным гостям. Время от времени люди патриарха встречались с нашим начальником и привозили фотографию иконы, а потом забирали заказ.

Работа была не то чтобы нелегальная – почти подсудная. В считанных километрах до Москвы, в воинской части, бойцы красной армии вырезают лики православных святых. Работать приходилось едва ли не ночами, в помещении без окон и дверей. В качестве оплаты резчикам привозили заграничные сигареты и прочую снедь.

Когда уже дембель близился, пришел ещё один заказ от церковного начальства – сделать крест большой для крестных ходов. Нет, думаю, узнает кто – нас вместе с этим крестом и посадят. Не решился. Когда демобилизовались, нам денег дали и по бутылке заграничного спиртного подарили: моему другу – шотландского виски, а мне – коньяк «Наполеон» в такой большой красной коробке. В Москве с ней шагу было не ступить. Подходят – продай, да продай. С трудом до дома довез. Собрались с друзьями, пили чуть не из наперстков, но все друзья и родственники попробовали.

Случались в период студенчества и другие заказы из высших сфер, в том числе кремлевских. А так как я считался одним из лучших на курсе (на студенческих выставках почему-то всегда только мои работы воровали), то государственное дело мне и доверялось, на сей раз безо всякой конспирации. Тут уж свои святые и свои лики. Для Леонида Брежнева делал деревянное панно на сюжет из гражданской войны (тачанки мчатся, бойцы в окопах залегли), которое получил из рук генсека один заслуженный генерал. А личному телеграфисту Ленина был подарен опять-таки моей работы профиль Дзержинского. Покрыт он был неуместной в политическом смысле «морилкой».

С дерева на лед

– Сейчас время другое. Ваши скульптуры теперь ценят в малых городах. Очень вписываются они в архитектуру маленьких городков из глубинки – тихих, зеленых, деревянных…

– Своих Фальконе и Церетели в таких городах нет, заказывать дорого, а красивыми быть очень хочется. Вот и организуют конкурсы профессиональных резцов по дереву или льду. Дают кров, пищу и материал, зато забирают сотворённое. Вот за последние пятнадцать лет накопилось почти два десятка призов, семь первых мест. Зато благодаря конкурсам и лёд освоил.

Первое приглашение ко мне пришло из Великого Устюга. Может быть, они перепутали чего-нибудь. Я подумал – раз с деревом работаю, почему бы со льдом не попробовать? Поначалу тяжело было, а потом ничего, привык. В смысле физической силы, затраченной мастером, лёд легче дерева. Его проблема – холода требует, да и тает быстро. Но тренироваться где-то надо, и вот ещё сложность: в Череповце лёд исключительно либо для хоккея, либо для коктейлей готовится. Нет настоящего, пригодного для скульптуры льда, и всё тут. Из реки нашей не вырежешь – грязный он, как и вода. А на конкурсах, в том же Великом Устюге, где мы с командой уже дважды побеждали, лёд выращивают на местном озере, в инкубаторе. Пылинки снежные сдувают. Правда, работать по шестнадцать часов приходится на открытом воздухе, а это требует, конечно, особого терпения. Мёрзнет ледянщик, коченеет, но солнышку совсем не обрадуется – нет для него ничего хуже оттепели: растекаются фигуры, плывут под резцом. «Недолёд» получается. Но и в другую сторону перегибов он не жалует. На прошлом конкурсе в том же Великом Устюге до того доморозился в своей вотчине Дедушка (термометр показывал минус 41 градус), что «перелёд» получился. Скребешь его, скребешь – твердый, как цемент. А судьба у него все равно та же – тает.

Зато дерево – на века. Это неправда, что оно материал недолговечный. Мол, пятьдесят лет и сгнило. Надо просто хорошо знать дерево и правильно его подбирать. Один мой коллега три года по всей округе искал брёвна для бани. Для каждого проводил особый «конкурс красоты». Наконец, выстроил. Руку на отсечение даю, что если нормально её эксплуатировать, триста лет простоит.

Досье: Паутов Леонид Константинович родился 13 апреля 1958 года в Череповце. Учился в Абрамцевском художественно-промышленном училище (1973-1977). С 1979 года постоянно живёт и работает в Череповце. С 1992 года работает преподавателем в Череповецком областном училище искусств и художественных ремесел им. В.В. Верещагина.

Федор Михайлов