Захар Прилепин, писатель и музыкант: «Толстой и Достоевский загранице не навязывались, и я не лезу»

«В юности я своих девушек проверял поэзией и музыкой: если они не понимали то, что мне нравится, то все — до свидания. О чем разговаривать-то с ними?»

Писатель Захар Прилепин провел в Череповце почти сутки, которые потратил с умом — погулял по городу, побывал в гостях в семье Александра Башлачева, предстал ведущим и исполнителем на рок-фестивале «Время колокольчиков», а за кулисами концерта нашел гостей для своей телепрограммы «Соль», которая идет на телеканале РЕН ТВ. На пресс-конференции, со сцены Ледового дворца и в интервью нашему корреспонденту Захар Прилепин рассказывал не только о том, как проверял поэзией кандидаток в свои возлюбленные. Также говорил о творчестве, о рок-музыке, об интернет-блогах, Иване Урганте и мировой славе.

 — Вы в Череповце второй раз, и в гостинице, как многих знаменитых гостей, вас не застанешь. Где побывали на этот раз?
 — Череповец — родина Александра Башлачева, и мои передвижения по городу связаны с этим именем, очень важным для меня. Во время первого приезда я побывал в музее Башлачева, а в этот раз мне удалось побывать в гостях у родителей Александра Башлачева. Очень сердечные люди, и сразу понимаешь, почему именно в этой семье родился замечательный поэт. Они очень бережно сохраняют память о нем, у них хранится большое количество неизданных фотографий, писем, открыток и другого материала, который родные пока придерживают, и правильно делают. Я предложил свою помощь в издании этих раритетов, и, если семья Александра Башлачева согласится, мы сделаем хороший альбом с фотографиями и отрывками из писем. И в вопросе с установкой памятника я предложил свою помощь — например, могу привлекать деньги, у меня получается, об этом я знаю точно. Вообще, могу сказать, что мне Череповец очень нравится, и я уверен, что я здесь не в последний раз. Мне очень хочется, чтобы люди понимали, что Башлачев — это не просто данность череповецкая. Это такое задание. Это высокая честь — быть земляком этого человека. Это организует пространство, не только культурное, сам воздух здесь другой, потому что здесь был Башлачев.

 — Когда вы впервые услышали песни нашего земляка?
 — Я его сначала прочитал. Точную дату не назову, но мне тогда было лет примерно 14–15. Я много читал стихов в то время, и жизнь моя юношеская была во многом связана с рок-н-роллом. Поэтому на меня совершенно оглушающим образом подействовали произведения Башлачева. А потом, спустя какое-то время, появились и записи. И вот с тех пор всю сознательную жизнь я так с Башлачевым и живу. Помню такой момент. В юности, а я в Нижегородской области рос, у нас вся среда была рок-н-ролльная. Чиж оттуда и многие еще ребята, покойные уже, к сожалению. И вот Башлачев всегда упоминался в нашей среде, хотя лично его никто не знал, но всегда в любом застолье или на встрече о нем говорили. Все эти вещи, связанные с ним: колокольчики, музыка, народные острые темы — всегда создавали ощущение тайного родства. Он был камертоном своеобразным. Отец мой, царствие ему небесное, хорошо владел многими музыкальными инструментами и подбирал мне песни, аккорды Башлачева. И вот, собственно, на этих песнях Башлачева и Гребенщикова я учился играть на гитаре. Сейчас у меня подрастают дети, и я их приобщаю к творчеству Саши. У меня есть специальные подборки, которые я слушаю в машине. И когда мы едем на дачу примерно часа два, то с удовольствием слушаем и Башлачева, и других авторов. Вообще, у меня есть практически все книги о творчестве Саши. Все, кроме одной, я тут недавно заметил. Я и сам много писал о нем и рецензировал. Так что, можно сказать, я прям такой «башлачевовед».

 — Вы ведете телепрограмму «Соль» уже целый год. Что вам дало каждодневное общение с рок-музыкантами?
 — Скажем так, я познакомился со многими кумирами своего детства и юности, людьми с плаката. Это же очень интересно, когда можешь задать любой вопрос человеку, которого раньше видел только по телевизору. Причем спросить о том, что тебя с детства мучило. И самое главное, получить ответ. Кого-то из рок-знаменитостей я знал раньше, а с кем-то познакомился только на съемках программы. Вообще, хотелось сверить свои детские впечатления об этих людях с тем, что они представляют собой на самом деле. Узнать, правильно я понимал их или неправильно. Получился разговор не столько с ними, сколько со своей судьбой и своим прошлым. Эти беседы — одновременно и ностальгия, и рывок в будущее. Еще для меня важно было понять, растут эти люди или нет, сказали они свое слово или что-то новое в их жизни происходит. Мы сняли двадцать программ, и каждый раз мы говорили с моими гостями о разном.

Фото: Евгений Давыдов

 — А были среди гостей такие, которые сейчас играют более интересную музыку, чем во времена вашей юности?
 — Есть такие, которые делают не хуже, чем раньше. Новые песни Вячеслава Бутусова и, скажем, Александра Скляра — мощно сделаны. Попадались исполнители, которые поддерживают свой высокий уровень, что тоже немало. И конечно, встречались такие, которые своего же уровня уже не поддерживают, имен называть не буду. Программа «Соль» — программа в числе прочего и о том, как и под влиянием чего развивается человеческая судьба. Она постоянно движется по спирали или, достигнув определенной точки, замирает. То же самое и про талант — он развивается или застывает, как муха в янтаре? Мне очень интересно это понять. В «Соли» я пытаюсь раскрывать судьбоносные вопросы, а не личностные и не музыкальные.

 — Вы для себя нашли ответ на вопрос, русский рок жив или мертв?
 — Цикл русского рока закончен, мы и с Бутусовым в программе об этом говорили. Эта история была, и ее в том виде уже не будет, как бы мы ни любили эту музыку. Все остальное — послесловие на эту тему. Но это вовсе не означает, что больше не появится хороших песен и хороших исполнителей. Все у нас с музыкой будет нормально, я в этом убежден.

 — Сегодняшняя неспокойная ситуация в стране может дать рок-музыкантам новый творческий импульс для сочинения честных народных песен?
 — Может, но не этим рок-кумирам, о которых мы говорим. Они слишком берегут свое имя и своих слушателей. Они переживают о своей армии поклонников и не хотят, чтобы эта армия ушла от них или переметнулась в другую сторону. Поэтому, чтобы движуха продлилась или началась по-новому, должны прийти другие люди. Нужен задор. Старые рокеры воспроизводят в своем творчестве самих себя, а нужно, чтобы производили новое. Подобное получается у единиц.

 — Часто слышите от своих читателей — вот, дескать, Прилепин из телевизора и газет не вылезает, лучше бы книги писал?
 — Да, случается такое слышать. Но чаще всего такие речи произносятся из вредности, а не от любви к моим книгам. Чем больше я появляюсь на экране, тем больше у меня читателей. Каждая моя программа «Соль», которую смотрят два миллиона человек, дает мне сотни или тысячи новых читателей. Я не обращаю внимания на все эти выпады и советы доброжелателей. Ну не будет меня в телевизоре, а будет там условный Иван Ургант, и что, вы будете счастливы, что ли? Я хочу разговаривать с людьми, хочу делиться с ними своими мыслями, и, к счастью, у меня есть такая возможность.

 — Вы известный блогер и интернет-боец. Боретесь за правду, переубеждаете оппонентов длинными и зачастую очень резкими текстами. Раз уж вы это делаете, значит, верите, что словом можно что-то изменить. Случалось кого-то переубедить?
 — Думаю, да. Оппонент, конечно, этого никогда не скажет, потому что люди не любят признавать неправоту. Но по косвенным признакам можно увидеть, что твои слова возымели действие. Те перемены в стране, которые произошли в последние 25 лет, колоссальны. В 1991 году общество сплошь состояло из западников в самом худшем смысле этого слова, но с годами люди взрослели, что-то переосмысливали и поняли, что в своей стране есть какие-то вещи, с которыми расставаться нельзя. Я всю свою жизнь произносил и произношу эти вещи — сначала они считались маргинальными и дикими, потом они стали обсуждаться, а сейчас превратились в тренд. И конечно, я вижу долю своего участия и участия моих друзей и единомышленников в том, что так произошло.

 — Ваши книги выходят на многих иностранных языках. Есть писательские планы по завоеванию планеты?
 — На сегодняшний день я переведен на 22 языка, но таких планов нет. Объясню почему. Чтобы быть услышанным и понятым в той же Франции, нужно прожить там лет пять. Или 10 лет в Италии, чтобы докричаться до нее. В США писателю и двадцати лет мало будет. Сейчас на Западе ждут плохих новостей из России: принеси книжку про кровавый русский режим или крепостное сознание — и будешь в топе. Я с такими вещами не работаю. Вообще, я очень спокойно отношусь к тому, продаются ли мои книги на Западе или нет. Переводят — хорошо, нет — бог с ними. Я разговариваю с русскими людьми, причем зачастую о ценностях, которые не экспортного толка. О своем мы можем говорить только между собой. Западного читателя не приучишь к тому же Шукшину — они могут его воспринять один раз, но ориентироваться будут на свою литературу. Толстой, Достоевский и Чехов никому не навязывались, но стали мировыми писателями. Потому что вдруг выяснилось по прошествии многих лет, что написанное ими русское и есть самое что ни на есть мировое.

Сергей Виноградов